«Не хочу стать из модельной марионетки — музыкальной. Сейчас я в андеграунде», — TADO о своём творческом пути

TADO — новое имя на отечественной хип-хоп сцене. Этот герой ворвался в рэп-игру с неординарным синглом Memories, распрощавшись перед этим с миром академической музыки и карьерой модели. Аранжировка Memories выдаёт в TADO серьёзного музыканта, а он и не скрывает, что дирижировал в Малом зале консерватории Москвы. В свою очередь, текст песни посвящён изнанке модельной индустрии — «глянцевому аду», где мужчина и женщина становятся пластиковыми куклами или картинками с обложек, навечно застрявшими в Memories известной соцсети. Параллельно артист выпустил фильм о том, как музыка помогла ему побороть нарциссизм, а сейчас он готовит полноформатный альбом.

В этом интервью TADO рассказал «Субкультуре» о своём непростом и очень захватывающем творческом пути.

— В Memories вы использовали автотюн или имитировали за счёт своих природных данных и других эффектов? Как вообще относитесь к этому инструменту?

Читайте также

• «Не хочу стать из модельной марионетки — музыкальной. Сейчас я в андеграунде», — TADO о своём творческом пути

• Дебютный сингл TADO: Memories, которые нужно добавить в playlist

• «Я делаю так, как хотелось бы слышать у других музыкантов»: ELMEEV о новом треке «Молодые»

• «Я решил сделать ЕР из разных по настроению и исполнению треков»: рэп-исполнитель «ГАНЕЖ» о релизе «Разница потенциалов»

• «Поядерней России» — Xenisha и их дебютный релиз «Шли двое из дождя»

— Мне всё равно, какими методами создавать музыку. Скрипка, автотюн или скрип качелей на районе — всё это инструменты. Единственное, что важно — связь со слушателем. Если результат вызывает яркую эмоцию, значит, всё правильно. В Memories автотюн и глитчи используются не только для эстетики, но и ради реализма сюжета будущего альбома.

— Почему при сложной музыке решили сочинять простую и понятную лирику для Memories?

— А зачем усложнять? Расстался с девушкой, почувствовал, что лирика рождается, записал текст — готово. Думаю, мой ответ будет для кого-то терапевтическим: всё гениальное просто. Я вообще считаю, что тексты и музыку сочиняю не я, а нечто в моей голове. Бывает, оно посылает сложные мысли и гармонии, бывает — простые. Хотя и о сложном в предстоящем альбоме я поговорю. В целом по жизни мои предпочтения так же разнятся — от чтения «Логики» Гегеля до просмотра аниме «Любимый во Франксе». Но не могу сказать, что здесь лирика прям элементарная. Зависит от уровня слушателя и контекста. А альбом ещё не вышел, так что контекст известен только мне.

— Вы разочаровались в академической музыке? Как такое могло произойти?

— Я разочаровался не в академической музыке, а в академическом сообществе. Когда я дирижировал «Аве Мария» Жоржа Бизе в Малом зале консерватории — это был кайф. Но, пока я учился на дирижёра, при мне людей исключали за второе опоздание на грёбаную хоровую пару. Я не говорю, что все студенты святые, а профессора — олицетворение дьявола. Но чаще всего происходила лютая несправедливость. При мне отчислили моего друга за то, что между собой педагоги считали его наркоманом. Аргументы были дико угарные: в карманах его джинс не катышки, а трава, он носит солнцезащитные очки, потому что у него зрачки по 5 рублей. Я понимаю, ко мне могли относиться негативно: огромное окно в училище разбил и много ещё дичи творил, но многих гнобили ни за что. К тому же меня достала строгая культура академической музыки. Невозможно творить новое, используя лишь старые инструменты.

— Как давно вы заинтересовались рэпом, хип-хопом? Чем вас привлекает эта культура?

— Рэп — это первое, что я исполнял, помимо игры на скрипке и фортепиано. Была история, как я на выпускном конкурсе хора в седьмом классе музыкальной школы зачитал под минус Eminem’а — Beautiful. Помню, как все охренели, что кому-то хватило смелости на академическом концерте зачитать рэп. Я получил не самый лестный отзыв от судей и понял: эти люди занимались не творчеством, а подражанием форме. Через несколько лет я бросил музыку. Рэп — это протест, в этом есть жизнь. Но возвращение в музыку началось через кино. Я написал саундтрек к фильму режиссера Анны Бергер «Где мой дом?» Кстати, фильм попал на Московский международный кинофестиваль (ММКФ) в апреле 2024 года. И через 4 месяца я, наконец, выпустил свой первый сольный рэп-релиз.

— Пианист Павел Кушнир в интервью сказал, что музыкантам из мира классической музыки не хватает артистизма. Артистами с идеальными и наиболее человечными образами он назвал панк-музыкантов, а своим артистическим идеалом — Курта Кобейна. Согласны ли вы с таким утверждением, и кого из артистов считаете эталоном творческой свободы?

— Я считаю, всем людям, которые боятся экспериментировать, не хватает артистизма. Жизнь сама по себе — это созидательный процесс. Однако я часто слышу мнение, что якобы созидать могут только некие избранные, которых кличут талантами. Это говорят до мозга костей невротики. Меня расстраивает, что страдают от этого в первую очередь дети. Именно у них максимален творческий потенциал. Но многие дети все ещё сталкиваются с пресечением самостоятельных попыток узнать, как устроен мир. А это и есть творчество. Смешать всю бытовую химию на кухне и представлять, что ты химик. Рисовать на стене, будто ты пещерный человек. Читать сложные книги. Всё это может раздвинуть границы сознания и научить ребенка видеть не шляпу, а удава, проглотившего слона, не птицу, а пассажирский самолёт.

Кто-то скажет: гениями рождаются. Я скажу: гениями рождаются все. Дети чисты и лучше любого религиозного деятеля видят пороки людей. И лучше любого учёного обращают внимание на суть, а не на форму. Задача для взрослых — понять, что видят их дети. Ведь те, кого уже в детстве подавили, придумывают свои идеи не потому, что восхищаются этим миром, а потому, что в глубине ненавидят его. И эти недавно гениальные дети вынуждены ехать в столицу за деньгами, где их идеи не сплачивают народ, а наоборот. Ведь то, что хорошо для москвича, не имеет никакой ценности для тех, кто остался в регионе. Я уверен, что система распределения, где большая часть налоговых денег со всех регионов уходит в федеральный бюджет, который распределяют люди, сидящие в той самой Москве, не позволяет талантливым детям, какими являются все, вырастать в своём регионе и развивать его. И не жертвовать ради заработка в Москве своей репутацией перед земляками. Кто-то скажет. Так они добиваются успеха в Москве, а потом едут вкладываться в свои родные регионы. А сколько ресурсов теряется по дороге? Чертов абсурд и лицемерие.

Панк-музыканты лишены лицемерия, не парятся о форме. Для них главное — это суть. Круто! Протест против невротизированности общества? Я за! Для меня эталон творческой свободы — это тот, кем я не являюсь, но кого каждый день вижу в зеркале.

— Можно ли считать приход академического музыканта в хип-хоп культуру, которая формировалась на улицах, дерзким, бунтарским поступком?

— Я делаю, что мне по кайфу. Как это выглядит, пусть решают слушатели и зрители. Вообще я верю в знаки. Когда бросил музыку, сначала ушёл в предпринимательство: SMM для малого бизнеса и параллельно моделинг. Так было до лета 2021 года. У меня еврейско-африканские корни, и я тогда ходил в синагогу на Марьиной роще. В один из Шаббатов перед трапезой, как обычно, поднимался на второй этаж, чтобы омыть руки там, где меньше людей. Но оказался не один такой умный. Там оказался и Морген. Эта совершенно случайная встреча стала для меня знаком: видимо, Вселенная хочет, чтобы я вернулся в музыку, но на этот раз уже создавал свой протест, а не воспроизводил гениальные произведения прошлого.

— Вместе с дебютным релизом вы анонсировали целый документального фильм о том, как музыка помогла вам побороть нарциссизм. А это точно скромно?

— Скажу больше, это не последний мой фильм с выводами о жизни. О том же я вещаю в своём Телеграм-канале. Я не считаю себя скромным. А этот фильм — напоминание мне же о моих решениях. Уже три раза его пересмотрел на «Ютубе». Люди, которые меня близко не знают, даже бывает, говорят, что я высокомерный. Но они путают высокомерие с тактичностью. Я не раскрываю душу чужим с порога. Но если считаю это уместным, то держите меня семеро. Большинство скромных людей, на мой взгляд, так же, как и нарциссы, обманывают сами себя. Две крайности одного и того же качества — ложного чувства превосходства. В первом случае слабость маскируется под скромность, во втором — под грандиозность. Мой документальный фильм рассказывает как раз о том, как выйти из этих крайних состояний и наполниться радостью от жизни, находясь здесь и сейчас. Нужно всего лишь избавиться от навязанных ценностей и стремглав бежать к тому, что действительно радует.

— Можно ли назвать Memories или ваш грядущий альбом в целом саундтреком к этому фильму?

— Песня Memories вообще могла стать саундтреком к автобиографическому фильму кутюрье Димитрия Дёмина, который пригласил меня сняться в нём. Но я довольно быстро понял, что не хочу работать с этим человеком. Это был стрессовый момент, но он подтолкнул меня к тому, чтобы выпустить уже песню и снять собственный документальный фильм. Пожалуй, да. Memories – саундтрек к моему фильму. А альбом всё-таки о другом. И его история написана более широкими мазками.

— Ваш фильм о том, как вы в музыке нашли спасение от мира моды? Не боитесь ли, что музыкальный шоу-бизнес преподнесёт такое же разочарование?

— Фильм — грустная история о фэшен индустрии. Возможно, предостерегающая тех, кто наивно летит туда, как мотылёк в открытое пламя. Кому-то может и по кайфу лицом сверкать, но мне этого мало. Я хочу доносить смыслы. Жизнь для меня — это американские горки. Вроде и страшно подниматься, но чертовски хочется попробовать! И так после каждого взлёта и спуска. Пусть шоу-бизнес удивит меня, а будет это разочарование или восторг, главное — я увижу это своими глазами.

— Важно ли вам вообще быть игроком музыкального шоу-бизнеса или в этом смысле ближе андеграундный подход, где артист работает, прежде всего, для себя?

— Да вроде любой начинающий артист в андерграунде, если только это не продюсерский проект. К слову, один российский продюсерский центр предлагал мне договор, но я отказался. Это шило на мыло. Не хочу стать из модельной марионетки — музыкальной. Сейчас я в андерграунде. Что будет дальше, я не представляю. И, честно говоря, это дико интригует.

— Может быть вы слишком идеализируете сферы ваших интересов?

— Академическое музыкальное сообщество я действительно идеализировал, но фэшен индустрия — другое дело. До 19 лет я вообще комплексовал и был уверен, что я уродливый. А моя бывшая девушка наоборот уверяла меня в том, что я модельной внешности. Она уговорила меня сходить на кастинг. В итоге — сначала участие в Mercedes-Benz Fashion Week в «Манеже», потом меня на улице останавливает фотограф Георгий Кардава и предлагает работу в модельном агентстве. Я был одновременно рад, что, как оказывается, не урод, и что смогу заработать. Ну и понеслась. Съемки для брендов, маркетплейсов, показы, работа с Balmain в Ташкенте. По началу это была подработка, но когда мы с партнером по маркетинговому агентству разошлись, моделинг стал для меня единственным источником дохода. Поэтому я долго не мог себе признаться, что я модель только ради денег и мне откровенно не нравится то, чем я занимаюсь.

— Что уже можно рассказать о вашем будущем альбоме?

— Этот альбом своего рода «аудио-фильм». Концепцию сюжета, кстати, отдаленно можно увидеть на обложке сингла Memories. Все остальное узнаете, когда он выйдет.

— Вы продолжите музыкальные эксперименты или обратитесь к более классическом хип-хоп звучанию?

— Изначально я часто слышал очень похожие треки. Мне это надоело. И я решил, что некоторое время буду писать в стол максимально аутентичную, странную музыку, формируя свой стиль. Чтобы потом начать плавно двигаться к выпуску более понятного музла, но оригинального. Альбом станет серединой пути развития моего звука, где есть как эксперименты, так и более коммерческий саунд.

— Насколько вам важен простор для эксперимента в творчестве?

— Это то, зачем я вернулся в музыку. Писать биты и рэп — это уже огромная свобода после академической музыки.

— Какой вы видите вашу музыку в будущем?

— Охрененной.

 
Источник